Тени возвращаются - Страница 74

Ихакобин выдавил в чашку несколько капель и очень пристально что-то разглядывал. Что бы он там ни увидел, похоже, он был весьма доволен, о чем говорила широкая улыбка, озарившая его лицо. Кенир что-то тихо сказал взволнованным голосом. Алхимик похлопал его по плечу, затем завернул рекаро в тряпицу и понес его к Алеку, все еще остававшемуся в своем углу.

— Ты знаешь, что надо делать, — спокойно сказал Ихакобин, не в силах оторвать взгляда от своего нового творения. Алек протянул руку — на сей раз левую, ибо пальцы правой все были исколоты и покрыты болячками — и позволил алхимику проколоть его и поднести кровоточащий палец к губам рекаро. Подобно слепому котенку, оно сначала потыкалось, затем нашло палец и жадно присосалось к нему.

Алек едва не отшатнулся, испугавшись такой алчности. Было странное ощущение, что существо высасывает из него саму жизнь. Рука Алека онемела до самого плеча.

— Не шевелись, — предупредил его Ихакобин, стиснув рукой локоть Алека, чтобы не дать ему двинуться с места: — Этот посильнее, чем в прошлый раз, то добрый знак.

Рекаро сделало последнее усилие, затем открыло глазки и уставилось на Алека. Глаза этого существа уже были не темно-голубыми, а серебристо-серыми, чуть темнее, чем сами белки. Тем не менее, как и предыдущее, оно было очень похоже лицом на юного Алека, хотя, пожалуй, с более выраженными чертами фейе. Алек коснулся его влажной прохладной щечки и на сей раз подумал о саламандре. Существо безмятежно смотрело на него. Ихакобин захихикал:

— Даже тебя растрогало, не так ли?

— Пожалуйста, Илбан, не причиняйте ему боли!

— Ты и впрямь очень сентиментален. Я уже говорил тебе: это — не человек. Кроме того, пока можешь не волноваться. Первое испытание оно выдержало.

Алек просмотрел на Ахмола, который все еще держал чашку. Что-то темное плавало в ней, но раб повернулся и унес её наверх прежде, чем Алек смог узнать, что это было. Холодные глаза рекаро все еще пялились на Алека, и он напрасно искал в них хоть какой-то проблеск интеллекта. Но как бы ни было, мысль о том, что вот это тельце снова обречено на растерзание и муки, оказалась невыносима.

"Ребенок, которого не родит ни одна женщина".

Его ребенок!

Всматриваясь в это личико и вспоминая отчаянные вопли другого, когда того резали на куски, он чувствовал, что его сердце наполняется отчаяньем и виной. Он вспомнил про отмычку, надежно припрятанную в матраце. Что ж, похоже, время пришло.

Кенир помог ему спуститься в комнату, где его уже ждал ужин. Бадья с водой также была приготовлена для него. После того, как он снова провисел в той жуткой клетке, возвратиться сюда, к этим безыскусным удобствам, оказалось для Алека чуть ли не счастьем. Не говоря ни слова, он позволил рабу вымыть себя и надеть одежду. Алеку было не до наслаждения всем этим, ибо он был как натянутая струна, ожидая, что вот-вот снова услышит сверху крики боли. Но всё было тихо.

— На сей раз всё как-то иначе, чем тогда? — спросил он, с благодарностью укладываясь в кровать и приступая к еде, состоявшей из холодного мяса и сыра, приготовленных для него.

— Я очень на это надеюсь, ради твоего же блага. Может быть он, наконец, оставит тебя в покое, если в этот раз получилось то, что нужно.

— Быть может, — Алек откусил ещё кусочек мяса: — Что было в той чашке?

Кенир ушел от ответа, поправляя одеяло на ногах Алека.

— Ты же видел. Скажи мне!

— Жидкость изменила свой цвет. Я понятия не имею, что это значит, — ответил Кенир, не поднимая глаз.

И Алек понял, что Кенир лжет. А когда он понял это, ему вдруг стало так тяжко.

Дверь была закрыта, стражи оставались снаружи.

— Что остановит его теперь от того, чтобы создавать все новых тварей, если они представляют для него такую ценность? Как ты думаешь, на сколько ещё раз меня хватит, чтобы войти в ту клетку и выйти из неё живым?

— Не говори так, прошу тебя! — взмолился Кенир: — Если получилось то, что ему было нужно, я буду просить его, чтобы он сделал тебя простым домашним рабом, вроде меня. Это не так уж плохо на самом-то деле.

Алек вцепился в его запястье и притянул к себе:

— Я не был и не буду ничьим рабом! Или за все эти годы ты совсем забыл, что такое быть свободным?

— Быть может и так. Но что мы можем поделать? Смирись со своей участью и постарайся извлечь из неё возможную выгоду, как делают все.

Алек собирался рассказать ему об отмычках, припрятанных в матраце. Он планировал попросить его помочь разыскать Серегила и даже предложить бежать вместе с ними на свободу, но эта внезапная ложь заставила его прикусить язык, и Алек промолчал, позволив Кениру поцеловать его в лоб и выйти.

"Ну что ж, пусть пока будет так", — сказал он сам себе, всё ещё не желая отказываться от единственного союзника, который у него имелся. "Когда настанет пора, я помогу и ему, если это будет в моих силах".

Он пощупал дыру, желая удостовериться, что ключи к его свободе находятся на положенном месте. Но их не было! И еду ему этим вечером принесли без всяких инструментов. Ошеломленный, он лихорадочно шарил по матрацу, даже приподнял край, заглядывая внутрь. От его костяного инструмента не осталось и следа, ничего, даже маленького осколка! Алека пробил мерзкий озноб. Сюда мог войти кто угодно: охранники, Ахмол, сам Ихакобин. Но что он знал наверняка, это то, что здесь не обошлось без Кенира.

Как там говорится? "За улыбками прячутся кинжалы, тали".

Совершенно несчастный и охваченный дрожью, он свернулся калачиком под своими одеялами, прикидывая, какое наказание ожидает его теперь. Впервые с тех пор, как попал в плен, он вдруг ощутил себя рабом.