Тени возвращаются - Страница 70

Натерев и отполировав обломки о камень, он получил довольно грубый инструмент. Подойдя к двери, он вставил их в замок и осторожно провернул внутри. Замок оказался простым двухштырьковым и даже с его кустарными инструментами не представлял сложности. Костяные шильца не делали много шума, пока он исследовал механизм. Осторожно провернув их ещё, он сдвинул штифты и с удовлетворением услышал два легких щелчка.

Наверху теперь всё было тихо.

Это не значит, что Ихакобин ушел, — напомнил он себе, потихонечку отворяя дверь и выглядывая наружу. Сверху донесся приглушенный ропот голосов — Ихакобина и кого-то ещё. Алек прополз до середины лестницы, чтобы прислушаться получше. Говорили по-пленимарски, и он понятия не имел, о чем шла речь, но узнал второй голос. То был Кенир. Он был удивлен его тону: казалось, там спорили о чем-то. Кенир всё ещё употреблял смиренное "илбан", но его тон становился все менее и менее почтительным, по мере того, как спор разгорался. Алек несколько раз услышал и свое собственное имя. Спорил ли Кенир, защищая его?

Но его вылазка не стоила риска только ради того, чтобы подслушать непонятную ему беседу. Что пользы было ему в их словах, когда у него наконец-то появился шанс выбраться на свободу!

Он вернулся обратно в комнату, запер дверь, и снова припрятал остатки ложки в своем тайнике в матраце. Лежа опять в постели, заложив за голову руки и пытаясь успокоить бешеный пульс, он снова задавался вопросом о рекаро. Он не слышал больше ни звука от него. Быть может, Ихакобин оставил его, наконец, в покое, получив своё, чем бы там это ни было?

Чуть позже его разбудил Ахмол, который потряс его за плечо, и стражи вытолкали его наверх, где уже ждал Ихакобин. Утренний свет струился сквозь окна в крыше, и невдалеке слышалась трель пересмешника и смех играющих детей.

Графитовый стол был теперь прибран и чист.

— Где оно, илбан? — вырвалось у Алека.

Алхимик кивнул на маленькую бадью у двери. Она была прикрыта тканью, из-под края которой выбивался клок серебристо-белых волос.

— О, Иллиор. Вы убили его, — Алек задохнулся. Один из стражей двинул его по затылку за такую дерзость, но Алек едва почувствовал это. На него напало оцепенение, он не мог отвести глаз от жалкого клочка волос, и вспоминал умоляющий взгляд, который видел в глазах существа, когда лечил его.

— Оно с самого начала не было живым, — нервно сказал Ихакобин: — Помимо прочего, оно оказалось сделано отвратительно. Совершенно бесполезная вещь. Мы должны попробовать ещё раз. Дай руку.

Алек спрятал ладони подмышками:

— Зачем? Чтобы Вы опять стали мучить новое создание?

Ихакобин ударил его по лицу, заставив Алека пошатнуться. Охранники тут же очутились возле, но алхимик достал своё шило, а не кнут.

— У меня нет на это времени. Я подправил расчёты, и если на сей раз получится…, - он с силой вонзил шило в воспаленный палец Алека и снова воспламенил каплю крови. Пламя было бледно-лилового цвета.

— Ага, отлично. В конце концов, у меня ещё осталась та земля.

Он запнулся, и Алек понял, что он уставился на драконью метку на его ухе.

— Теперь мне известно, что это такое, Алек. Кенир во всем признался. Простой пустячок, не так ли…? Что ж, как бы ни было, будем исходить из того, что есть, — он подошел к шкафчику с лекарствами: — Я полагаю, на сей раз можно начать с серебра.

— Нет! — Алек безуспешно пытался вывернуться из рук охранников, но те уже знали все его уловки и без особых усилий уложили его на спину и зажали ему нос, а Ихакобин склонился над ним со своей трубкой.

Глава 26. Гордость

СЕРЕГИЛ понятия не имел, как долго находился под действием одурманивающих лекарств, которыми пичкал его Илар, но когда он наконец очнулся в своей холодной каморке, то почувствовал зверский голод и дикую жажду. Все его ребра снова можно было пересчитать. Постель была мокрой и провоняла мочой. "Ну да, это я сам, кто же ещё", — подумал он обреченно.

Возле кровати стоял деревянный кувшин. Он склонился над ним и принюхался. Вода. Стараясь не думать о том, что в неё могли подсыпать что угодно, он сделал несколько больших глотков. Вода была несвежей, однако прохладной и прекрасно смочила пересохшее горло.

Следующее, чем он занялся, это постарался избавиться от грязной постели. Он скатился с неё и перебрал одеяла, стараясь выбрать то, что почище, и воспользовался уголком, чтобы обтереться водой, наклонившись над кувшином. Там, где кожа соприкасалась с нечистотами, она была воспаленной. Обернувшись пропахшим плесенью одеялом, он уселся в углу и уставился на дверь. Пятно света на стене, расчерченное клетками решетки, показывало, что уже далеко за полдень. Быть может, Алека уже нет в живых…

Серегил вцепился в одеяло, прикидывая, какова вероятность такого. Что бы ни называлось этим словом — рекаро — главным компонентом, по-видимому, была кровь Алека. Не было секретом, что пленимарские некроманты для своего нечистого колдовства всегда предпочитали кровь фейе, принося этим большие доходы работорговцам. Да и сам алхимик разве не то же сказал, упомянув, что боктерсийская кровь наиболее пригодна для создания драгоргосов? Чья же жизнь пошла в уплату за то, что им удалось их подкараулить в Ауренене?

Но алхимик же утверждал, что не имеет никакого намерения убивать Алека. "Мой драгоценный перегонный куб, творящий для меня чудеса".

Серегил задрожал. Покуда я жив, этому не бывать!

Собравшись с духом, он поднялся, и, опираясь о стену осторожно прошелся по комнате, пробуя свои силы. У него дико кружилась голова, а ноги подкашивались. Такой развалиной мне не вырваться отсюда!